Автор: Уолтер Эванс-Венц (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
Источник: Walter Evans-Wentz, The Fairy-Faith in Celtic Countries (1911)
Фейри из древнейших сказаний не только владели чудесными дворцами, полными красот и богатств, и не только наслаждались вечной юностью: у них уже тогда, как и ныне, была поэзия менестрелей и редкостная музыка, не идущая ни в какое сравнение с музыкой нашего мира. Даже сам Патрик признавал, что она не уступала бы музыке небес, «когда б не марал ее привкус эльфийского волшебства»[1]. Как же Патрику довелось услышать музыку фейри? А вот как.
Однажды в своих странствиях по Ирландии присел он отдохнуть на зеленый пригорок, как часто делал по старому, доброму ирландскому обычаю. И случилось так, что там же устроился на привал король Улада, и с ним многие знатные мужи, и среди них — Кайльте. «Долго ли, коротко, увидали они, что приближается некий scolog (“поселянин”, или “не-воин”), в дивном зеленом плаще, застегнутом на серебряную пряжку; нательная рубаха на нем была из желтого шелка, а поверх нее — накидка из мягкого атласа; за спиной же у него висел тимпан (род арфы) на ремне самолучшей выделки.
— Откуда ты, поселянин? — спросил король.
— Из сида Бодба Дерга, сына Дагды, с юга Ирландии, — отвечал тот.
— Что же привело тебя к нам с юга, и кто ты таков?
— Я — Каскорах, сын Каинхинна, оллава Племен богини Дану, сам же я — подмастерье оллава. А пришел я сюда в поисках знания, дабы услышать от Кайльте, сына Ронана, сказанья и песни о великих деяниях Финна.
И взял он свой тимпан, и принялся играть и петь, и от музыки его все задремали и погрузились в сон. И по нраву пришлась Патрику музыка Каскораха, так что после он говорил: «И впрямь хороша она! Когда б не марал ее привкус эльфийского волшебства, не сыскалось бы во всем свете музыки ближе к гармониям небес». Ночь же вслед за днем, когда пришел к ним этот оллав Племен богини Дану, пришлась аккурат на канун Самайна.
Был и другой арфист волшебного народа, «дивный муж из эльфов»: «Айлен мак Мидна из Племен богини Дану, из сида Финнахайд, что на северо-западе, не однажды приходил в Тару; шел он всегда с тимпаном в руке, и всякий, кто его слышал, тотчас засыпал. Погрузив же всех в сон, Айлен извергал огонь изо рта. Приходил он в праздничный день Самайна (1 ноября), из года в год, и каждый раз играл на своем тимпане, и под его волшебную музыку все засыпали. И раздувал он пламя своим дыханием; и так двадцать три года кряду сжигал дотла всю Тару и всякую утварь, какая в ней имелась». Но Финн, как говорят, в конце концов превозмог магию Айлена и убил его[2].
Пожалуй, в первом из этих двух музыкантов, Каскорахе, можно увидеть смертного (хотя он и представляется как сын менестреля из Племен богини Дану) — одного из тех многих ирландских волынщиков и арфистов, которые уходили, а может, и по сей день уходят к волшебному народу обучаться музыке, а потом возвращались, чтобы снискать славу искуснейших музыкантов Ирландии; впрочем, если Каскорах и был когда-то смертным, тело его успело преобразиться и уподобиться бессмертным телам фейри. Но Айлен мак Мидна — вне всякого сомнения, один из тех могучих «господ», которые могли бы (как утверждают в графстве Слайго) уничтожить половину рода человеческого, если бы только пожелали. Айлен посещает Тару — древний духовный центр ирландских королей и друидов. Такое впечатление, что он выступает против победителей своего народа, которые забыли древний уговор и перестали приносить жертвы Племенам богини Дану, этим богам мертвых, в день их высшей силы, на праздник Самайна. Именно в этот день Айлен обращает свою магию против королевских палат и друидов Высокой Тары. И чтобы преодолеть магию Айлена и убить его, то есть прекратить его ежегодные визиты в Тару, требуется вся мощь великого героя Финна, который сам был родичем сидов, ибо знаменитый его сын Оссиан (Ойсин) родился от женщины из Племен богини Дану[3].
В образе «Божьего человека» (Gilla dé) — а это не кто иной, как Мананнан мак Лир, величайший маг из Племен богини Дану, который то исчезает во мгновение ока, то появляется вновь в обличье «бедняка, одетого в лохмотья в желтую полоску», — перед нами предстает еще один музыкант-фейри. И это ему О’Доннел говорит: «Небом клянусь, с тех пор, как я впервые услыхал о славе тех, что живут в холмах и под землей и творят волшебную музыку, <…> не слыхал я музыки слаще твоих струн. Эх, и даровитый же ты мошенник!»[4] И о нем же сказано: «И, взявши арфу, смутьян (gilla decair) заиграл так сладостно… Король же, отведя глаза на лишь миг и бросив взгляд на своих музыкантов, уж больше не видал его до конца своих дней: смутьян ушел неведомо куда и не вернулся».
[1] Silva Gadelica, ii, 187—192.
[2] Silva Gadelica, ii, 142—144.
[3] Campbell, The Fians, pp. 79—80. В Silva Gadelica (ii.522) утверждается, что мать Оссиана родила его, находясь в обличье лани. Возможно, в этой легенде сохранился пережиток древних тотемистских верований.
[4] Silva Gadelica, ii, 311—324.
Walter Evans-Wentz (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.
