Приключение Тайга, сына Киана
Перевод: Анна Блейз (с)
Источник: O’Grady, S. H. (1892), Silva Gadelica: A Collection of Tales in Irish.
Vol. I, pp. 342-359; vol. II, pp. 385-401
Случилось то, когда Тайг, сын Киана, сына Айлиля Олома, совершал «поездку наследника» по западной части Мунстера, и вместе с ним были его добрые братья, Айрнелах и Эоган. В то самое время и час явился Катман, сын Табарна, король прекрасной земли Фрезен — страны, что лежит против Испании, к юго-востоку. От берегов Фрезена, на девяти отборных кораблях, вышел тот Катман с войском на разбой, рыская по морю в поисках наживы. Тайно пристали они к берегу в западной части Мунстера, в заливе Бере, и сошли на сушу всем войском, сколько было их на тех кораблях. И разорили и разграбили тот край, застав врасплох живущих там людей: никто и не знал о тех разбойниках, пока не окружили они свою добычу — и людей, и скот. И захватили они все семейство Тайг; сам же он едва спасся, да и то лишь потому, что искусно владел мечом и держался твердо. Родных же его взяли в плен — и Либан, дочь Конора Краснобрового, жену Тайга, сына Киана, и обоих его братьев, Айрнелаха и Эогана; и увезли их с собою среди прочих пленных и добычи всякого рода. Так, в руках разбойников и положившись на милость чужеземцев, доплыли они до Испании и до берегов Фрезена. И вот Катман берет себе жену Тайга для услад на ложе и в тайных покоях, а обоих братьев его отсылает на тяжкие работы: Эогана — служить перевозчиком через залив на побережье, Айрнелаха — таскать хворост и поддерживать огонь для войска; и не дают им за то ничего, кроме ячменя да грязной, мутной воды.
Теперь надобно сказать о заботах Тайга: горевал он и печалился о своих братьях и жене, похищенных чужеземцами. Но вместе с ним спаслись еще сорок воинов из его народа: никто из них не погиб, но каждый сразил по врагу, а одного из тех заморских воителей привели живым. И рассказал он им о той стране, откуда приплыли захватчики; и, услышав то, задумал Тайг построить и оснастить для дальнего плавания крепкий да ходкий куррах на двадцать пять гребцов. Взяли для нее дубленые шкуры сорока волов, красные и жесткие. И раздобыл Тайг все, что было нужно для курраха: и толстые, высокие мачты, и широкие весла; и разыскал кормчих, знавших свое дело; и поставил сиденья для гребцов, крепко подогнанные к своим ложам, — устроил все так, чтобы куррах был хорош и держался прочно.
И вот, собравшись с силами, ринулись под гору удальцы и все вместе спустили тот корабль на воду. Не было среди них недостатка в крепких руках, и все были готовы идти навстречу исполинским зеленым волнам и побороться с с высоко поднявшимся морем, кишащим лососями и вздымающим могучие гребни, с весенним приливом, бугрящимся свирепыми валами. Нагрузили они куррах пищей и прочими припасами: теперь хоть целый год они могли идти по морю, не зная нужды ни в пище, ни в воде, ни в доброй, прочной одежде. И вот увидев, что все юноши изготовились к походу, Тайг обратился к ним:
— О мужи, выводите в море ваш куррах! Пустимся в поход и отыщем наших родных, которых вот уже так давно у нас отняли!
И сказал такой стих: «Курру ведите свою в высокое, бурное море…»
Повели они свой корабль над бескрайней, необъятной пучиной, над толщею могучих, грозных вод; и вот уже ни впереди, ни позади не стало видно земли и не осталось ничего, кроме необозримых просторов океана. Затем услыхали они со всех сторон хоры многоразличных птиц, подобных которым прежде не слышали; и голосам их вторил рокот моря. Плясали вокруг курраха лососи, переливчатые, белобрюхие; за кормою шли огромные тюлени, мощные и темные, — гнались они за кораблем, рассекая пенный след от весел; а за ними подымались из глубин громадные киты. И столь необычайны были все они видом и образом, и двигались так дивно, что юноши почли за радость их разглядывать и рассматривать, ибо никогда еще не видали столько разных океанских гадов и великанских чудищ морских. Двадцать дней и двадцать ночей шли они по морю на веслах, а затем заприметили вдали крутые берега и между ними тихую, удобную гавань. И вот они движутся прямиком к тому заливу и, достигнув его, пристают и вытаскивают куррах на берег; и, разведя костры, делят меж собою припасы, с которыми доблестно тут же и расправляются. Затем, устроив себе ложа на прекрасной зеленой траве, наслаждаются сном с того самого часа и до первых лучей ясного солнца, взошедшего поутру. Тайг, поднявшись рано, готовится обойти и обыскать ту землю, дабы узнать, окружена ли она водой со всех сторон и обитают ли в ней люди или звери. Снаряжается он, как для битвы, и берет с собою воинов во всеоружии; выступают они, общим числом тридцать человек, и обходят весь остров, но не видят никаких примет человеческого жилья, — повсюду лишь стада овец и ничего более. Да только ростом те овцы не сказать какие огромные: не меньше самого могучего коня; и шерстью их усыпан весь остров. И среди прочих стад попалось одно особо грозное и страшное: были в нем исполинские бараны, и среди них один — больше и ужаснее прочих, о девяти рогах. Ринулся он на героев, свирепо грозя рогами, а люди Тайга, рассердившись, бросились на него, и завязалась между ними схватка. С первого броска разбил баран пять щитов разом; но тут Тайг метнул в него копье, не знающее промаха, и убил барана наповал. Весу же в нем оказалось столько, что лишь остальные двадцать девять человек, все вместе, смогли унести его. Принесли его на куррах, там ловко разделали и стали жарить на огне, пока не приготовилось мясо, пригодное в пищу юношам. Руно же его было так прекрасно и обильно и такой необычайной тонкости, что собрали его и погрузили на куррах. Три ночи провели наши удальцы на острове, и каждый вечер подкрепляли силы бараниной. Там же нашли они человеческие кости огромного размера, но какого рода смерть унесла их владельцев, так и не узнали: то ли истребили их другие люди, то ли скосили их недуг и мор, то ли бараны их перебили.
И вот, покинув остров, Тайг и его люди поплыли дальше, и на пути высаживаются еще на двух преудивительных островах, населенных множеством диковиннейших птиц, по виду схожих с черными дроздами; впрочем, среди них попадаются и такие, что телом подобны орлам или журавлям; сами они красны, но с зелеными головами, а яйца, что они несут, пестры, лазурные с багряным. Иные из мореплавателей поели этих яиц и тотчас все, с головы до пят, покрылись перьями; стоило же им омыться в воде, как оперение с них быстро спало. Путь же, которым они плыли, указал им тот пленный чужеземец, которого они взяли с собой; ибо тем же путем он прошел одном из предыдущих своих плаваний.
Вышли они в море и поплыли дальше, и плыли шесть недель, за все это время ни разу не пристав к земле; и чужеземец сказал:
— Мы сбились с пути! Нас уносит в бескрайний, глубокий океан, в необъятную пучину!
И тут налетел свирепый ураган со свистом и ревом; и море заревело, вздыбившись холмами и неприступными утесами; ветер и дождь обрушились на путников и всякая прочая непогода; и люди Тайга, сына Киана, были к тому непривычны, и всех их охватил великий страх. Но сам Тайг стал ободрять и поднимать им дух, призывая встать на битву с морем, как подобает мужам, и сказал так: «Юноши Мунстера, встаньте…»
— Сражайтесь доблестно за свою жизнь, о мужи, — продолжал он, — против бурных вод океана, что вздымаются у бортов нашего курраха!
Сам он встал на одном борту корабля, а все его люди собрались на другом, и Тайг в одиночку управлялся с веслом не хуже, чем остальные двадцать девять человек — на своем борту, а вдобавок еще и держал куррах против ветра так, чтобы волны его не захлестывали. Наконец, они исхитрились поймать попутный ветер и подняли парус; и вот уже куррах перестало заливать водой, а море успокоилось, и рокот его утих, и вот оно уже раскинулось кругом, подобное прекрасной равнине, а со всех сторон опять запели птицы, многоразличные и неведомые. И вот уже путники различают вдали добрый берег, приятный видом, и, возрадовавшись, наполняются отвагой. Приблизившись к тому берегу, находят они прекрасное устье реки на зеленом лоне трав: дно у той реки песчаное, как у чистейшего родника, и сияет белизной, как серебро; в воде же полным-полно лососей, разноцветных и пестрых, самых дивных оттенков багряного. А вкруг потоков и ручьев той страны, в которую они приплыли, высятся стройные леса, и кроны деревьев в тех лесах словно убраны в пурпур.
— Прекрасна эта страна, о юноши, — молвил Тайг, — и счастлив тот, кому выпало на долю здесь жить!
А затем сказал стих: «Прекрасна земля, в которую пришел я…» — и продолжил так: «Прекрасна, я говорю, та земля, куда мы приплыли; прекрасна и плодоносна. Так сойдем же на берег! Несите ваш куррах на сушу и дайте ему просохнуть!» Покончив с этим, двадцать доблестных воинов идут осмотреться кругом, а остальные двадцать остаются сторожить куррах. А надобно сказать, что все они натерпелись холода и были изнурены непогодой и бурей, однако же, достигнув того берега, не испытывали нужды ни в пище, ни в огне. Благоухание душистых, багряных ветвей той земли заменяло им пищу и насыщало их досыта. И вот миновали они ближнюю часть леса и, пройдя еще немного, увидели сад, полный яблонь, гнущихся под тяжестью красных плодов; были там и дубы, покрытые густой листвой, и орешник, желтый от орехов, растущих гроздьями.
— Дивно мне это видеть, о мужи, — молвил Тайг, — ибо в нашей стране сейчас стоит зима, а в этих краях — лето!
И было то место несказанно приятным, но они покинули его и скоро вновь очутились в лесу, что источал сладчайшее благоухание, и на деревьях там росли круглые пурпурные ягоды, каждая больше головы человека. Теми ягодами кормились птицы, яркие и прекрасные, неизвестного рода: белые, алоглавые, с золотыми клювами. Птицы те распевали песни, издавая лучшую на свете музыку, от которой всякий, кто страдает от недуга или от множества ран, погрузился бы в сон; и об этом Тайг произнес стих: «Сладостны эти напевы, что ныне я слышу…»
Идут они дальше, и вот перед ними равнина, широкая и гладкая, вся укрытая цветущим клевером в каплях медвяной росы, и вся совершенно плоская и ровная, без единого подъема или спуска, не считая лишь трех высоких холмов; и на склоне каждого из холмов — неприступная крепость. Дойдя по той равнине до ближнего холма, встречают они там госпожу, телом белую, прекраснее всех женщин в целом свете. И молвила она:
— Приветствую тебя, Тайг, сын Киана, да не будешь ты вовеки нуждаться в пище и прочих припасах!
— Того же и тебе желаю, если дозволишь; но ответь мне, о кроткая, сладкоречивая жена, каково твое имя?
— Я — дочь Готнии, жена Слане, сына Делы, сына Лота! — отвечала она.
— О королева, — молвил Тайг, — хороши твои речи! Поведай же мне, прошу, обо всех поселениях, что были в Ирландии и обо всех языках, на которых в них говорили, от времен Кесаир и до того, как населили ее сыновья Миля.
— Об этом я могу поведать всё, — отвечала она, и пропели они вдвоем такую песнь: «Хороша твоя речь, госпожа, дочерь Готнии, счастливая и светлая…»
Затем сказал Тайг:
— Хороши твои знания, женщина, и доподлинны твои наставления. Но скажи мне теперь, что за величавая, могучая твердыня стоит на склоне этого высокого холма, обнесенная стеной из белого мрамора?
— Это, — ответила она, — крепость королевского рода.
— Что же это за род?
— Род королей Ирландии: от Геремона, сына Миля до Конна Сотни Битв, пришедшего в нее последним.
— Как зовется эта страна? — спросил Тайг.
— Это Иниш Лоха [«Остров озера»], — сказала она, — и правят им два короля: Руадрах и Дерг Кройхе, сыновья Бодб.
— А кто живет вон в той, средней крепости цвета золота?
— Не мне тебе о том рассказывать; ступай сам в эту крепость, что стоит посередине меж двумя, и там все узнаешь.
И, сказав так, покинула их госпожа и удалилась в крепость белого мрамора. А Тайг со своими людьми двинулся дальше; добрались они до средней крепости и встретили здесь еще одну королеву, изящную видом, и та была в златотканном одеянье, ниспадавшем складками.
— Привет тебе, Тайг! — сказала она.
— Благодарю тебя, госпожа, и тебе желаю здравствовать, — ответил он.
— Давно уж было предсказано, что ты придешь сюда в своих странствиях, Тайг.
— Как тебя зовут, госпожа?
— Кесаир, дочь Бетры, сына Ноя — так зовут меня люди; я — первая женщина, достигшая берегов Ирландии до Потопа; и со мною было трое мужей — Бит, Финтан и Ладра; но давно уж мы перешли из той земли, темной и неспокойной, в эту страну, где вкушаем вечную жизнь.
— Стало быть, ты женщина сведущая и многознающая, — промолвил Тайг.
— И впрямь, — ответила она, — я знаю обо всех племенах и родах, что владели Ирландией от начала и до этого самого дня.
— А этот остров, — спросил Тайг, — как он зовется?
— Ты спрашиваешь о том, что уже знаешь.
— Но я не знаю, — сказал Тайг, — скажешь ли ты мне то же самое, что и та, с которой мы говорили до тебя.
— Я скажу тебе то же самое, — молвила она. — Зовется он Иниш Дерглоха [«Остров Красного озера»], ибо есть на нем красное озеро, а на том озере — остров, окруженный частоколом из золота; имя ему — Иниш Патмос, а живут на нем все святые и праведники, что служили Богу. Ни один человек не видел их воочию, ибо взор наш не может вынести или даже коснуться Божьего сиянья и того непрестанного общения с Богом и ангелами, в котором они пребывают.
Затем она пропела песнь: «Остров Красного озера…»
— А теперь ответь нам, женщина, — сказал Тайг, — кто живет в этой крепости, обнесенной золотою стеной?
— Нетрудно сказать, — был ее ответ. — Все короли и владыки, все знатные мужи, что правили Ирландией от моих времен до сыновей Миля, — все они там, в этом дуне: и Партолон, и Немед, и Фир Болг, и Племена богини Дану.
— Добро тебе, женщина, — молвил Тайг. — Хороши твои знания, и верны твои наставления.
— Воистину, — сказала Кесаир, — я немало знаю об об истории мира. Это место — не что иное, как четвертый земной рай; остальные же три таковы: Иниш Далеб на юге мира, Иниш Эскандра — в северных его пределах (к северу от Черного Острова Воды) и Адамов рай; а этот остров, где вы находитесь ныне, — четвертый, как я уже сказала, и в нем обитают те, кто от семени Адама, — но лишь те из них, что живет праведно.
— Кто же обитает в том славном дуне за серебряной стеной, который мы видим отсюда?
— И это мне тоже ведомо, — отвечала она, — но вам я о том не скажу. Ступайте к тому холму, и сами все узнаете.
И пошли они к третьему холму, на вершине которого стоял престол красоты необычайной, а на нем восседала кроткая, юная чета в обличье юноши и девы, младых и свежих лицом. Гладкие волосы их сияли золотом; оба были в зеленых одеждах, совершенно одинаковых; и при виде их любой бы сказал, что они родились от одного отца и от одной матери, ибо не отличались друг от друга ни обликом, ни тем, как себя держали. И шею каждого из этих двоих обвивала цепочка красного золота, а над нею смыкалось на горле золотое ожерелье-торквес.
Тайг сказал: «Сладостно место, в котором живут ваши владыки…»
Они же пропели в ответ: «Славен Тайг — могучий герой, наделенный удачей…»
— Как ты прозываешься, добрая королева, — спросил он, — и какого ты рода?
— Нетрудно сказать, — отвечала она. — Имя мне — Вениуса, а дочерью я прихожусь Адаму. Всего нас четверо сестер, и живем мы в четырех тайных странах, исполненных волшебства. Имена же наши таковы: Вениуса, Летиуса, Алиуса и Элиуса. И все мы терпим наказание за грех нашей матери, а потому не можем жить все вместе; однако за нашу чистоту и девство, посвященное Богу, нас поселили в этих четырех счастливых владениях.
— А кто этот милый юноша, сидящий с тобою рядом?
— Пусть он сам тебе ответит, — сказала она, — ибо он не лишен ни языка, ни красноречия.
Юноша же тот держал в руке душистое яблоко цвета золота и откусывал от него треть то и дело; но сколько бы ни съел, оно не уменьшалось ни на волос. Этим плодом они питались оба, и этого им было довольно; и с тех пор, как они вкусили его однажды, над ними не были властны ни старость, ни слабость. И юноша ответил Тайгу:
— Я — сын Конна Сотни Битв.
— Значит, ты Конла?
— Истинно так, а привела меня сюда эта дева, искусная в чарах.
— Это похоже на правду и было бы справедливо, — промолвил Тайг.
— Истинной любовью я одарила его, — добавила дева, — а потому сделала так, чтобы он пришел ко мне, в эту страну, где обоим нам в радость — вечно смотреть, созерцая друг друга; иного же и большего, чем это, мы не допускаем, дабы не совершить никакого нечестия или плотского греха.
— Это прекрасно, — снова промолвил Тайг, — и в то же время смешно! Но кто живет в этом великом дуне, окруженном серебряной стеной?
— В этом — никто не живет, — сказала она.
— Как это понимать? — спросил Тайг.
— Крепость эта стоит наготове для праведных королей, что будут властвовать Ирландией после того, как будет принята Вера; мы же лишь храним ее до поры, когда прибудут в нее эти добродетельные властители. Знай же, Тайг, душа моя, что и для тебя там найдется место.
— И как же туда попасть?
— Веруй в Господа Всемогущего, — сказала она, — и завоюешь себе место в этом доме; будешь жить в нем до Судного дня, а после — в Царстве Божьем.
— Верую, поклоняюсь и молюсь Ему! — откликнулся Тайг.
— Теперь пойдем, — сказала дева, — посмотрим на другую, дальнюю обитель.
— С радостью, если это дозволено! — сказал Тайг, и дева ответила: «Да».
И возвратился Тайг со своими людьми (и те двое — вместе с ними) к дуну, опоясанному мрамором; и под гладкими стопами тех двоих, нежно-белыми, пышные зеленые травы не склоняли своих голов. Прошли они под сводом ворот с широкими створками и навершиями столбов, блиставшими золотом; ступили на сверкающую дорогу, мощенную плитами мрамора, белоснежными, синими и красными; и вот приблизились к огромному, величавому дому, где, как им было сказано, собралось счастливое и славное общество королей. Радостен был этот дом; всякий пожелал бы в нем жить. Полы в нем были серебряные, четверо дверей — золотые; стены — из белой бронзы, и в них, как в оправе, — узоры из драгоценных каменьев, хрусталей и рубинов, сиявшие так, что и ночью там было светло, как днем. И дева поведала им, как этот дом устроен и что в нем есть, и молвила так:
— Здесь мы остановимся; сюда придут все верховные короли, и короли пятин, и вожди племен Ирландии.
И пропела песнь: «Ирландия, на пять частей разделенная…»
Тайг же взглянул в сторону от того дворца, необычайно просторного, и приметил раскидистую яблоню, густо усыпанную одновременно и цветами, и спелыми плодами.
— Что это там за яблоня?” спросил он, и дева ответила:
— Плодами ее будут питаться те, кто соберется в этом доме, а одно из яблок с этой яблони привело ко мне Конлу.
Затем она пропела песнь: «Посреди него — яблоня, пьянящая, как вино…»
А после вновь обратилась к Тайгу:
— Здесь мы остановимся, на этом расстанемся; ибо не мне назначено сказать, как ты окончишь свои дни; но та, что об этом скажет, еще придет.
И те двое оставили их; но и расставшись с ними, Тайг и его люди не приуныли и не опечалились, так уж радовал сердце этот дом.
Вскоре они заметили, что им навстречу движется целая череда прекрасных женщин, и среди них — дева изысканнейшей красоты, самая благородная и желанная среди всех женщин мира. Она-то и сказала, приблизившись к ним:
— Добро пожаловать, Тайг!
— Благодарю тебя, — ответил он, — но кто ты, о дева?
— Я — Клина Светловласая, дочь Генанна, сына Треона из Племен богини Дану, возлюбленная Киавана Кудрявого, сына Эохайда Краснооружного; с некоторых пор я живу здесь, на этом острове, и это в мою честь зовется Волна Клины у берегов Мунстера. Пищей же всем нам служат плоды той яблони, которую ты видел.
И были речи той девы отрадой и отдохновением для Тайга и его людей; и все же он молвил так:
— Пора нам отправиться в путь, на поиски наших родных.
— Чем дольше вы задержитесь среди нас, — сказала дева, — тем больше испытаете радости.
И только они обменялись этими словами, как из дома вылетели им навстречу три птицы: синяя с багряной головой, багряная с зеленой головой и пестрая с головой цвета золота. Сели те птицы на яблоню, стоявшую перед ними, и съели по яблоку, а после запели песню, такую сладостную и ладную, что и недужный от нее бы погрузился в сон.
— Эти птицы, — сказала Клина, — отправятся с тобой; будут они указывать путь и услаждать тебя музыкой и пением, чтобы ни на море, ни на суше не коснулись тебя печаль и грусть, пока ты снова не достигнешь Ирландии. И возьми с собой, — продолжала она, — эту прекрасную чашу цвета изумруда, ибо она заключает в себе много чудесных свойств: так, если налить в нее воду, она тотчас превратится в вино.
— Где же ее смастерили? — спросил Тайг.
— Нетрудно сказать: в том самом заливе, где пристал ваш корабль, однажды выбросился на берег кит; разрезав его, мы нашли в глубине его сердца этот кубок, и оттого он зовется biasdain, что значит «порождение зверя». С этим кубком не расставайся никогда, но носи его при себе как примету: когда лишишься его, то знай, что вскоре умрешь; смерть же встретишь в долине на берегу Бойн; на том месте вырастет высокий холм, и будет он зваться croidhe eisse [«съеденное сердце»]; там-то — где будешь ранен ты лесным оленем, а после падешь от рук чужеземцев, — я и похороню твое тело; но душа твоя придет сюда, ко мне, и будет жить здесь до Судного дня, облекшись телом светлым и воздушным. И еще возьми с собою этот доспех: тело твое может пострадать, но душа останется цела, в скольких бы битвах и поединках ты ни сразился.
На этом Тайг начал прощаться с девой, и пропели они такую песнь: «Время настало нам смиренно расстаться…»
Затем они покинули тот светлый, сияющий дом, но дева отправилась с ними — проводить их до того места, где оставили они своих товарищей и куррах. Всех, кто ожидал там, она приветствовала весьма учтиво, и они ответили ей словами благодарности. Дева же спросила их, как долго они пробыли в этой стране.
— Насколько мы можем сказать, — отвечали они, — всего один день.
Но дева сказала:
— Вы провели здесь целых двенадцать месяцев; и за все это время не пожелали ни есть, ни пить; и сколько бы вы здесь ни прожили, не одолеет вас ни холод, ни жажда, ни голод.
— Счастлив тот, кому выпало вечно жить такой жизнью! — воскликнули люди Тайга, но сам он молвил так:
— Пусть то и неблагодарно, и для нас самих досадно, но все же пришла нам пора покинуть эту светлую землю и двинуться в путь.
Тогда дева произнесла: «Ступайте, и вот вам с собой благословенье вечно-живое, вечно-радостное…»
Вот выводят они свою славный, проворный куррах на горбы великой пучины, а те три птицы начинают петь для них. И как ни печально и горестно было им расставаться с этой плодоносной землей, а все же пение птиц развеселило их и утешило, и исполнились они радости и отваги. Когда же взглянули они за корму, то уже не увидели той земли, от которой отплыли, ибо волшебная завеса опустилась на нее сей же миг.
Шли они по морю под парусом целый день и полдня, и все это время спали глубоким, беспробудным сном, пока не достигли страны Фрезен. Тут-то они и пробуждаются, почуяв, что пришли в гавань и пристали к суше, а птицы прекращают петь и умолкают. Поднялись люди Тайга и высадились на берег с большой поспешностью, а после стали совещаться, как им вызволить жену и родичей Тайга. И сказал он:
— Я пойду один, обыщу и осмотрю эту землю.
Принесли ему оружие и доспехи; выступил в путь отважный герой и шел твердым шагом, пока не достиг узкого залива, за которым стояла крепость короля. Спустился Тайг к самому берегу моря, чтобы осмотреться, и тут увидел лодку, как будто для него приготовленную. Крикнул Тайг, чтоб перевезли его на тот берег; и юноша, работавший на переправе, встал и двинулся к нему на лодке, притом удивившись и призадумавшись, ибо на сердце у него потеплело от речи того героя, от всего его обличья и от того, как он к нему обратился. Подвел он лодку и тотчас сошел на берег, но Тайг узнал его, когда юноша был еще на воде. Но даже и ему нелегко было узнать родного брата — так уж этот добрый воин переменился и обликом, и повадкой от тяжкой своей работы на переправе, не имея с детства привычки к такому труду. И все же герои признали друг друга сердцем, и, расцеловав друг друга от души и с великой радостью, сели на песчаном берегу бок о бок. И расспросил Тайг Эогана об Айрнелахе и о своей жене, и пропели они вдвоем такую песнь: «Вести есть у тебя, Эоган! Скорее поведай, странник…»
И снова принялся Тайг расспрашивать Эогана: как устроена крепость и сколько воинов она вмещает, и есть ли среди людей короля такие, кто таит на него зло или досаду, кто спорит с ним за его владения или задумал его низложить.
— Несомненно, такие есть, — отвечал Эоган, — и прибыл ты в добрый час, ибо совсем недавно сговорились напасть на эту крепость.
— Кто же готов за такое взяться?
— Двое благороднейших королевских сынов в этой стране, одной крови с самим королем: Эохайд Краснооружный и Туйре по прозванию Тяжелых Ударов; это двое сыновей того, кто приходится братом королю Катману. Весь прошлый год разоряли они землю, чиня грабежи и беззакония. Вчера же побывали они здесь, на этом берегу, и позвали меня говорить с ними, чтобы я поведал им об этой твердыне. Тотчас они призвали меня на свою сторону, напомнив, что есть у меня причина враждовать с королем, ибо он бесчестит меня, держа в плену и принуждая тяжко трудиться. Я же не стал отрицать, что готов исполнить все, о чем они просят, дабы предать короля в руки его врагов. После той же ночью я пошел и рассказал Айрнелаху, как на этом самом месте сговорились мы с теми юношами взять эту твердыню и совладать с королем. Об этом тайном замысле поведали мы и королеве, и дух ее возрадовался, ибо добрая госпожа сия не любит Катмана и не отреклась от первой своей любви, любви к тебе. Увидев, что и ее, и наши помыслы сходны с желаниями тех разорителей страны, родичей короля, за которыми следовало могучее войско, решили мы напасть на короля нынче ночью. Ибо на эту ночь назначен брачный пир госпожи, и настало время дать ей долгожданное избавление от Катмана. А потому сделай так: ступай к своим людям и вели им поспешить сюда. Я же удалюсь в ту рощу, где укрылись двое королевских сынов, Эохайд и Туйре, и расскажу им все о тебе и о том, как приплыл ты в эту страну, чтобы отомстить за свою жену и родичей и вывести нас из этого плена и несчастья. Посулю я этим храбрецам королевскую власть над страной Фрезен и скажу, чтобы встретились с тобою нынче, как настанет ночь, и, соединивши с тобой силы, напали на эту твердыню.
На это Тайг сказал Эогану, что пора прекращать разговор, и чтобы он свиделся с Айрнелахом и госпожой еще раз и вернулся к нему передать, что они скажут; но прежде поведал брату кое-что о своем путешествии, об опасностях, что он претерпел, и о чудесах, которые повидал. На этом они и расстались в совершенном согласии.
Теперь о Тайге: вернулся он к своим людям в веселии и бодрости духа, а те возрадовались, видя, как он приближается к берегу, ибо так долго его не было, что уже начали опасаться, как бы с ним не случилось дурного. Стали они расспрашивать Тайга об этой стране, и тот начал отвечать с большой охотой и рассказал им о своем приключении все, от начала и до конца. Воспряли они духом и весьма приободрились, услышав его рассказ и узнав о том, что Эоган и Айрнелах все еще живы и Тайг разыскал их в этой стране; на что Тайг пропел такую песнь: «Пустились вы в добрый час через ворчливое море, о юноши острова Эрин…»
А затем сказал так:
— Подымайтесь, добрые люди мои! Пойдем и встретимся с теми, с кем вступили в союз.
И вся могучая дружина встала вокруг Тайга, чтобы защищать его, и двинулись они в путь, и за один переход дошли до того места, где Эоган работал на переправе. Только пришли они, как день сменился ночью; только Тайг ступил на берег, как на другом берегу, против них, показались Эохайд и Туйре. Завязалась меж ними беседа через узкий залив, — так, словно все они были давно друг с другом знакомы: тепло приветили Тайга и его воинов жители страны Фрезен. И пока вели они разговоры, увидели, что Эоган уже идет к ним на лодке; пристал он к тому берегу, где стоял Тайг, и поведал ему, что происходиит в крепости. Сказал он, что говорил и с Айрнелахом, и с женщиной; и что все люди короля уже собрались на великий пир: пиршественный зал полон гостей, и благородные мужи Фрезена мирно сидят за столами, налегая на яства, и всех угощают обильно, так что все опьянели и на радостях подняли шум. И сказал он Тайгу, что самое время нынче напасть на крепость. Перевез он на лодке своей всех героев на берег залива, ближний к крепости, где их ждали союзники. Там, на пригорке, ударил Тайг по рукам с королевичами, заключив договор, и дал нерушимую клятву: если одержат они победу в этом бою, королевство достанется им, этим юношам королевского рода. Соединили они свои силы и увидели, что войско их стало числом семь сотен; но покамест довольно о них.
Был среди них чужеземец, которого Тайг взял с собой в этот поход, — тот самый, которого наши герои схватили еще в Ирландии, в первой стычке с людьми Фрезена, и который затем прокладывал курс для Тайга, направляя корабль. И видел тот чужеземец как Тайг вступил с королевскими сынами в союз; о нем же самом никто не вспомнил и не подумал стеречь его. И вот, услыхав, что королю его прочат жестокую смерть, он решился спасти его из любви и сердечной приязни; ускользнул он тайком от того благородного войска и помчался в крепость со всех ног, дабы предостеречь короля о грозящей напасти. И вот он уже вбежал он в ворота королевского дома, как навстречу ему вышел человек; а был то Айрнелах, сын Киана, и спросил он, отчего тот так спешит и торопится.
— Немалая тому причина, — отвечал чужеземец, — ибо Тайг, сын Киана, со своей дружиной из ирландских земель пришел отомстить тебе за свою жену и родных. И с ним заодно — Эохайд и Туйре. Пропусти же меня к королю, чтобы я предостерег его.
Услыхав это, обхватил Айрнелах чужеземца плечи своими руками, длинными да крепкими, и выволок его за ворота крепости, на поляну, и без промедления обезглавил; а тут подоспел и Тайг со своими людьми. Вышел Айрнелах им навстречу и приветствовал всех поцелуями дружбы. Затем двинулись они прямиком к крепости и вошли в ворота, ибо в то время года никогда не выставляли стражу у ворот. Одолели они двор одним броском и подступили к королевскому дому, и подняли вокруг него такой крик, что все, сидевшие внутри, вскочили из-за столов в испуге; и поднесли к тому дому со всех сторон головни и факелы. Те же, что были в доме, быстро поднялись, заслышав эти вражеские крики, и схватились за оружие, за мечи свои да копья; однако ж почти все в той крепости были изрядно пьяны и растеряны. Благороднейшие же и превосходнейшие из тех, кто был при короле той ночью, звались Иллан по прозванию Радостный (и то был единственный сын короля) и Конан по прозванию Твердый Лоб (а то был его главный ключник); с ними же было двенадцать сотен отборных воинов страны Фрезен. Пошли они и нашли короля в его покоях, где тот уже снарядился для битвы. Высыпав из дома на двор, потушили они огонь и стали биться с нападавшими, разить и убивать их. Не потерпели люди Эрин такой расправы и такого урона от чужеземцев: снова приступили они к дому, но чужеземцы снова дали им отпор. Тут Тайг призвал своих людей показать отвагу и доблесть и превзойти в той схватке всех прочих; рассвирепели люди Эрин и пошли рубить чужеземцев безо всякой жалости. Сошелся сын Киана, Эоган Победоносный, в лютой схватке с Конаном Твердым Лбом, королевским ключником, и оба бились отважно, не давая себе роздыху; наконец, девять воинов из охраны Конана подступили к Эогану, чтобы с ним покончить, но скоро и они, и сам Конан пали от руки Эогана. Эоган же только поднял голову Конана и испустил победный клич, как и сам упал среди того побоища. Иллан, увидев погибших, пришел в ярость и возмутился душой от того, как его людей истребляют и разят, и ринулся в гущу боя. Вышел ему навстречу Туйре Тяжелых Ударов, и сошлись они в битве; оказались их силы равны, и в том поединке пали оба героя. Увидев то и глядя, как теснят их родичей, устремились на чужеземцев Тайг и Эохайд Краснооружный и учинили такую бойню, что за один приступ от их мечей пало две сотни. Дрогнули чужеземцы, не устояли против наших героев; а Тайг ворвался в дом со своими ирландцами и пробился в королевские покои, где и нашел короля. Чужеземцы между тем обратились в бегство, а Эохайд и Айрнелах пустились за ними и разили их без пощады всякий раз, как те, остановившись, пытались дать отпор; и так перебили многих и многих. Вернувшись, увидели, что Тайг и Катман бьются один на один посреди крепости; в том поединке Катман нанес Тайгу тридцать ран, но Тайг взял над ним верх и разлучил правительницу тела его, иными словами, голову, с его туловом; и, схвативши голову Катмана, испустил клич.
И услыхала те победные крики королева Либан, дочь Конора Краснобрового, и тотчас, не мешкая вышла к своему супругу и премного возрадовалась при виде того, кого любила всем сердцем: для доброй той госпожи и впрямь было великим счастьем встретить своего героя. Полных две недели провели они в той крепости, а Эохайд Краснооружный стал королем всей прекрасной страны Фрезен. Поклялись фрезенцы в верности Тайгу и вручили ему заложников. Он же призвал своих людей собираться в путь и снова выйти в море без страха; из крепости той он увез немало драгоценностей и сокровищ и прочей доброй добычи, не считая жены своей, Либан, и двух братьев, Эогана и Айрнелаха. И возвратился он в Ирландию с победой и со всей добычей, и в завершение сложил такую песнь: «Время нам возвращаться домой, любезные, милые други…»
Перевод: Анна Блейз (с)
Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.
