Автор: Александр Кармайкл (с)
Перевод: Анна Блейз (с)
Источник: Carmina Gadelica
Родословие Бригиты, часть I
Считается, что в День святой Бригиты змеи в холмах выползают из своих нор. Когда-то пели особый гимн, чтобы их умилостивить; от этого гимна сохранилась только одна строфа — по-видимому, первая. В разных местностях она звучала по-разному — например, так:
Выйдет змея из норы
Утром Бридина дня,
Я не обижу змею,
Она не обидит меня.
Другие версии гласят:
Выйдет дочь Айвора из-под холма
На праздник Бридина дня,
Дочери Айвора я не коснусь,
А она не тронет меня.
На праздник Бридина дня
Голова у «косматой» (caiteanach) слетит,
Выйдет дочь Айвора из-под холма
И песню свою засвистит.
В темень Бридина дня
Выйдет из норки змея,
Хоть бы и снегом в три фута
Была укрыта земля.
«Дочь Айвора» — это и есть змея; говорят, что змея не укусит ни одного из потомков Айвора, потому что он сделал для нее tabhar agus tuis (воскурение и жертвоприношение) и тем самым обезопасил от змеиного жала себя и весь свой род на веки вечные.
«В день Бриды белых холмов / Из-под пригорка выйдет благородная королева / Я не обижу благородную королеву, / А благородная королева не обидит меня». Эти строки, по-видимому, указывают на змеепоклонство. При этом один из самых любопытных обычаев Бридина дня — избиение чучела змеи. Следующую сцену автору этой книги описал очевидец:
«Однажды я гостил в хлебосольном доме мистера Джона Толми из Уигниса, что на острове Скай. В числе гостей была миссис Маклауд, вдова майора Маклауда из Стейна, дочь Флоры Макдональд. Среди друзей миссис Маклауд звали “Майором Энн”: чрезвычайная сердечность сочеталась в ней с необыкновенной суровостью манер, но и стар, и млад обожали ее за остроумие, мудрость и широту души. Когда ей сообщили, что сын ее погиб на дуэли со знаменитым Гленгарри — тем самым, с кого был списан Айвор Мак-Айвор из “Уэверли”, — она воскликнула: “Math thu fein mo ghiullan! math thu fein mo ghiullan! gaol geal do mhathar fein! Is fearr bias saoidh na gras daoidh; cha bhasaich an gaisgeach ach an aon turas, ach an gealtair iomadaidh uair!” — “Ах и славный у меня сын! Ах и славный! Сын мой, светлая любовь твоей матушки! Лучше погибнуть героем, чем жить трусом: храбрый умирает лишь однажды, а трус — много раз!” В замке Дунвеган, где собралось тогда немало высокородных да знатных, миссис Маклауд на восемьдесят восьмом году жизни отплясывала легко, как девчонка, и туллохский, и другие рилы, и джигу, и стратспей. И где бы она ни появилась, все тотчас бросались выказать ей самое искреннее почтение. А она принимала все эти почести и знаки внимания с изяществом и достоинством, без малейшего тщеславия или самодовольства. Однажды за завтраком в Уигнисе кто-то упомянул, что нынче день Бригиты. “День Бригиты”, — раздумчиво повторила миссис Маклауд и, чинно кивнув, встала из-за стола. Все смотрели с жадным любопытством, что она будет делать. А миссис Маклауд подошла к камину, взяла щипцы и кусочек торфа и направилась с ними на крыльцо. Там она стянула с себя чулок, в чулок вложила торф и принялась колотить по нему каминными щипцами. При этом она пела какой-то rann, то есть заговор, из которого я запомнил только одну строфу:
Придет из холма королева
На праздник Бридина дня,
Я не коснусь королевы,
Она не коснется меня.
Выбив торф и снова надев чулок, миссис Маклауд вернулась за стол и извинилась за свою забывчивость: мол, надо было с самого утра припомнить, какой сегодня дня. Я так и не понял, проделала она все это на полном серьезе или в шутку: все-таки она была актриса до мозга костей, и все ее обожали в том числе и за это. Тем утром было много разговоров о разных любопытных церемониях и традициях, связанных с Бригитой, но я ничего не запомнил».
Избиение чулка с торфом, олицетворяющего змею, свидетельствует уже не о культе змеи, а, скорее, об уничтожении змей. Возможно, подразумевается библейское «поражение змея в голову». Но, скорее всего, эта церемония древнее христианства и символизирует нечто такое, что уже давно забыто.
В гэльском фольклоре полным-полно поговорок о змеях. Это признак того, что за змеями внимательно наблюдали. «Tha cluas nathrach aige» — «У него змеиное ухо» (то есть, он все прекрасно слышит, но молчит); «Tha a bhana-bhuitseach lubach mar an nathair» — «Ведьма, скрюченная, как змея»; «Is e an t-iorball is neo-chronail dhiot, cleas na nathrach nimhe», — «Ты не опасен только с хвоста: вот она, хитрость ядовитого змея!»; «Ge min do chraicionn / Is nimheil gath do bheuil / Tha thu mar an nathair lachdann / Gabh do rathad fein» — «Хоть кожей ты гладок, / да жалишь насмерть; / Ты — как бурая змея! / Ступай своей дорогой!»; «Bean na maise te neo-fhialaidh / ’S i lan do na briathra blath, / Tha, i mar an nathair riabhach, / ’S gath na spiocaireachd na dail» — «От этой красотки добра не жди! / Речами она ласкова, / А сама — как пестрая змея: / В ней — злобное жало».
В старину люди рано отходили ко сну, рано вставали и весь день прилежно трудились; отсюда такие строки: «Suipeir is soillse Oidhch Fheill Bride, / Cadal is soillse Oidhch Fheill Paruig» — «Ужин и свет — ночью святой Бригиты, / Сон и свет — ночью святого Патрика».
Одуванчик называют bearnan Bride, «зубчатка Бригиты», потому что края листьев у него зубчатые. Птица коноплянка зовется bigein Bride, «птичка Бригиты». В Лисморе кулик-сорока называется gille Bride, «паж Бригиты»: «’Gille Bride bochd / Gu de bhigil a th’ ort?» — «Бедный паж Бригиты, / Что пищишь так жалобно?»
На острове Уист кулика-сороку называют Bridein, «птица Бригиты». Говорят, когда-то жил на Уисте один кулик-сорока, который так разбогател, что решил посмотреть большой мир. И вот он отправился в путь, оставив на морском берегу, в расселине между камнями, три прекрасных яйца, оливково-бурых в черно-серую крапинку. Стоило ему скрыться из виду, как на берег прилетела серая ворона и стала смотреть да выглядывать, что да как. Углядела ворона яйца в расселине между камнями и сказала себе: «Неплохо бы отведать такое славное яичко! Не все же мне питаться отбросами на берегу!» И вот она выбрала одно яйцо, пробила в нем дыру с тупого конца своим крепким клювом и, подцепив за скорлупу, перенесла на мшистый пригорок неподалеку, да там и выпила. И такое уж оно оказалось вкусное, что серая ворона вернулась за вторым, а потом и за третьим яйцом.
Только она допила желток из последнего яйца, как послышался громкий шум — то кулик-сорока возвращался домой, хлопая своими большими крыльями. Поспешил он к гнезду, а яиц-то и нет! Вот так беда, вот так горе! Вспорхнул кулик над гнездом, стал метаться во все стороны и закричал горько-прегорько: «Co dh’ ol na h-uibhean? Co dh’ ol na h-uibhean? Cha chuala mi riamh a leithid! Cha chuala mi riamh a leithid!» — «Кто выпил яйца? Кто выпил яйца! Неслыханное дело! Сроду я о таком не слыхивал!» Послушала его серая ворона, повертела головой влево-вправо и еще дважды потерлась о пушистый, мягкий мох своим клювом, и без того уже начисто вытертым. А потом задрала голову и, притворившись ни в чем не повинной, с большим, сердечным сочувствием крикнула кулику: «Cha chuala na sinne sinn fhein sin, ged is sine is sine ’s an aite» — «Да и мы не слыхивали сроду, хоть и подольше тебя тут живем».
Говорят, Бригита властвует над сменой времен года и каждому времени посылает особые дары, какие ему надобны. «Мертвым месяцем» (am mios marbh) одни называют январь, другие — декабрь, а некоторые зовут все три зимних месяца, когда природа погружается в сон, «тремя мертвыми месяцами» (na tri miosa marbh), «мертвой четвертиной» (an raithe marbh) или «мертвой четвертью года» (raithe marbh na bliadhna). Говорят, Бригита вливает своим белым посохом новую жизнь в рот мертвого Старика-Зимы, чтобы он открыл глаза навстречу Весне с ее слезами и улыбками, вздохами и смехом. Говорят, что на Бригитин день пагуба («яд») холода начинает дрожать от страха, а на день святого Патрика бежит, спасая свою жизнь. Еще говорят так:
Бригита омыла палец в реке
На праздник Бригиты —
И наседка морозов ушла.
Омыла она ладони в реке
На Патриков день —
И мать морозов ушла.
Или, по другой версии:
Бригита вложила в нее ладонь,
Мария ступила в нее ногой,
Патрик бросил в нее холодный камень.
Подразумевается постепенное отступление зимних холодов. Вот еще пример: «Chuir Moire meoirean anns an uisge La Fheili Bride is thug i neimh as, ’s La Fheill Padruig nigh i lamhan ann ’s dh’ fhalbh am fuachd uil as» — «В день святой Бригиты Мария омочила пальцы в воде, и из воды ушел яд. В день святого Патрика она омыла в воде ладони, и из воды ушел холод».
В ходу были стихи, повествующие о событиях разных времен года. Тот, где речь идет о приметах весны, начинается так:
В день Бригиты — рожденье весны:
Выползает змея из-под склона,
Телок «трехлетками» кличут теперь,
На поля выводят гарронов [шотландских пони].
На острове Уист в Бригитин день пересчитывали стада и посвящали их Бригите:
На праздник прекрасной Бригиты
На лугах считают стада,
Ворон и грач поспешают —
Ветки несут для гнезда.
«На Бригиту — гнездо, на Сыропуст — яйцо, на Пасху — птенец: коли не поспеет ворон, ему не жить». Ворон первым из птиц начинает вить гнездо, а вскоре после него — дикая утка и грач. Говорят еще так: «Коли ветер в дверь влетит на Бригитин день, на Патриков день снегу привалит».
На острове Барра на день Бригиты рыбаки бросают жребий, деля между собой iolachan iasgaich, «рыбные места». Эти рыбные места в море хорошо известны — не хуже, чем достоинства и недостатки земельных делянок, — и очерчены так же четко, а потому и к разделу их относятся не менее серьезно. Рыбаки договариваются между собой о количестве лодок, которые будут выведены для ловли на крючковую снасть, и распределяют рыбные места соответственно. На Бригитин день все идут в церковь. Священник перечисляет добродетели и дары святой Бригиты, приводя примеры из ее жития, а затем напоминает прихожанам, что великий Господь, сотворивший сушу и все сущее на земле, создал также и море, и все сущее в водах, и что «murachan na mara agus tachar na tire», «cuilidh Chaluim agus cuilidh Mhoire», «изобилие моря и богатство земли», «сокровища Колумбы и сокровища Марии», суть Его дары тому, кто верует в Него и возносит Ему молитвы — будь то на каменистом холме или на пенных волнах. Затем священник призывает воздерживаться от споров и ссор из-за рыбалки, памятуя об опасностях пучины морской и о бренности человеческой жизни, и просит не забывать о бедняках, вдовах и сиротах, которым только и есть надежды, что на попечение Божье и на помощь ближнего. Выйдя из церкви, рыбаки бросают жребий для раздела рыбных мест прямо у церковной двери. Затем они расходятся по домам, громко обсуждая, кому повезло со жребием, а от кого удача отвернулась. Увидев это, посторонний наверняка бы решил, что они ссорятся. Но ничего подобного! Просто у них привычка говорить всем одновременно, а громогласность — естественное следствие жизни среди вечного шума ветра и волн, не смолкающего ни на суше, ни в море. Как и жители островов Сент-Килда, люди Барры сердечно привязаны друг другу: радость или горе одного неизменно становятся радостью или горем для всех.
Такой же способ распределения рыбных мест по жребию принят на Лофотенских островах в Норвегии.
Наблюдения показывают, что Бригита и ее обряды близки народным сердцам и тесно связаны с повседневной жизнью. В некоторых отношениях она значит для народа гораздо больше, чем Мария.
По всей Великобритании и Ирландии люди клянутся именем Бригиты и посвящают ей добрые дела.
Alexander Carmichael (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
Настоящий перевод доступен по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivs» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 3.0 Непортированная.
